Неточные совпадения
Если я хочу представить себе девственную тайгу, то каждый раз мысленно переношусь в долину Синанцы. Кроме обычных ясеня,
березы Эрмана и ольхи, здесь произрастали: аянская ель — представительница охотской флоры, клен с красными ветвями, имеющий
листву, как у неклена, затем черемуха Маака с желтой берестой, как у
березы, и с ветвями, пригнутыми к земле, над чем немало потрудились и медведи, и, наконец, в изобилии по берегам реки ивняки, у которых молодые побеги имеют красновато-сизый оттенок.
Листва на
березах была еще почти вся зелена, хотя заметно побледнела; лишь кое-где стояла одна, молоденькая, вся красная или вся золотая, и надобно было видеть, как она ярко вспыхивала на солнце, когда его лучи внезапно пробивались, скользя и пестрея, сквозь частую сетку тонких веток, только что смытых сверкающим дождем.
Кроме кедра, лиственницы, пихты, ели, вяза, дуба, ясеня, ореха и пробкового дерева, здесь произрастают: желтая
береза с желтовато-зеленой
листвой и с желтой пушистой корой, не дающей бересты; особый вид клена — развесистое дерево с гладкой темно-серой корой, с желтоватыми молодыми ветвями и с глубоко рассеченными листьями; затем ильм — высокое стройное дерево, имеющее широкую развесистую крону и острые шершавые листья; граб, отличающийся от других деревьев темной корой и цветами, висящими, как кисти; черемуха Максимовича с пригнутыми к земле ветвями, образующими непроходимую чащу, и наконец бересклет — небольшое тонкоствольное деревцо с корой, покрытой беловатыми чечевицами, располагающимися продольными рядками, и с листьями удлиненно-обратноовальными.
Уссурийская тайга — это девственный и первобытный лес, состоящий из кедра, черной
березы, амурской пихты, ильма, тополя, сибирской ели, липы маньчжурской, даурской лиственницы, ясеня, дуба монгольского, пальмового диморфанта, пробкового дерева с
листвой, напоминающей ясень, с красивой пробковой корой, бархатистой на ощупь, маньчжурского ореха с крупной
листвой, расположенной на концах сучьев пальмообразно, и многих других пород.
Воспользовавшись свободным временем, я стал осматривать древесную и кустарниковую растительность и отметил у себя в записной книжке: белый клен с гладкой зеленоватой корой и с листьями, слабо зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака, отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту, и остроконечная зазубренная
листва; каменную
березу с желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями; особый вид смородины, почти не отличающийся от обыкновенной красной, несмотря на август месяц, на кустах еще не было ягод; шиповник без шипов с красноватыми ветвями, мелкими листьями и крупными розовыми цветами; спирею, имеющую клиновидно-заостренные, мелкозубчатые листья и белые цветы, и бузину — куст со светлой корой, с парноперистыми, овальноланцетовидными и мелкозазубренными листьями и с желтоватыми цветами.
Большой каменный двухэтажный дом, с башнями по бокам и вышкой посередине; штукатурка местами обвалилась; направо и налево каменные флигеля, службы, скотные и конные дворы, оранжереи, теплицы; во все стороны тянутся проспекты, засаженные столетними
березами и липами; сзади — темный, густой сад; сквозь
листву дерев и кустов местами мелькает стальной блеск прудов.
Зато в парке было весело;
березы покрылись молодыми бледно-зелеными листьями и семенными сережками; почки липы надувались и трескались; около клумб возился садовник с рабочими; взрыхляли землю, сажали цветы. Некоторые птицы уж вывели птенчиков; гнезда самых мелких пернатых, по большей части, были свиты в дуплах дерев, и иногда так низко, что Ольга могла заглядывать в них. По вечерам весь воздух был напоен душистым паром распустившейся березовой
листвы.
Было скучно. В густой
листве придорожных
берез шевелились порой какие-то вздохи, а из села, колокольня которого осталась позади, за холмом, слышался редкий, надтреснутый звон.
Тарантас встряхнулся, заболтал колокольчик, лошадиные спины заскакали живее. Между тем на небе, казалось, действительно что-то надумано. На горизонте все потемнело, солнце низко купалось в тучах, красное, чуть видное, зенит угасал, и туманы взбирались все смелее и выше. Шептали
березы, шуршали тощие хлеба, где-то в
листве каркала одинокая ворона.
Тонкие стволы
берез белели резко и отчетливо, а на их редкую
листву, казалось, были наброшены серебристые, прозрачные, газовые покровы.
Белые стволы молодых
берёз просвечивали бархатом своим сквозь сеть густой
листвы; милые и скромные, они как будто нарочно прятались в тени — затем, чтоб быть виднее.
Там всё было хмуро, неподвижно и пропитано суровой важностью, а здесь — грациозные
берёзы качали гибкими ветвями, нервно дрожала серебристая
листва осины, калинник и орешник стоял пышными купами, отражаясь в воде; там желтел песок, усеянный рыжеватой хвоей; здесь под ногами зеленела отава, чуть пробивавшаяся среди срезанных стеблей; от разбросанных, между деревьев, копен пахло свежим сеном.
Уходят. Заходит солнце, заливая пурпуром стволы
берез и золотистую
листву. Над Москвою гудит и медленно расплывается в воздухе колокольный звон: звонят ко всенощной.
Я гляжу вверх; глазам больно — солнце слишком блестит через светлую
листву кудрявой
березы, высоко, но тихонько раскачивающейся надо мной своими ветвями, — и кажется еще жарче.
Войдя в реку, мы пристали к правому ее берегу и тотчас принялись устраивать бивак в лесу, состоящем из ели, пихты,
березы и лиственицы. Время года было позднее. Вода в лужах покрылась льдом, трава и опавшая с деревьев
листва, смоченные дождем, замерзли, и мох хрустел под ногами. Натаскали много дров и развели большой костер.
Вот он снова этот сад частью с пожелтевшей, частью с опавшей
листвой. Вот они снова старые клены, разрумяненные багровой краской румянца красавицы-осени — янтарно-желтые
березы. Старый милый сад, здравствуй! Здравствуйте и вы, последние дни бабьего лета с вашими студеными утренниками и полдневным солнцем!
Печально поникшие стоят с заметно поредевшей
листвой деревья: багряные клены, червонно-желтые
березы, янтарно-золотые липы.
Ничего ему не сказал и Теркин. Оба сидели на мшистом пне и прислушивались к быстро поднявшемуся шелесту от ветерка. Ярко-зеленая прогалина начала темнеть от набегавших тучек. Ближние осины,
березы за просекой и большие рябины за стеной елей заговорили наперебой шелковистыми волнами разных звуков. Потом поднялся и все крепчал гул еловых ветвей, вбирал в себя шелест
листвы и расходился по лесу, вроде негромкого прибоя волн.
Он тихо улыбался, посматривал во все стороны, любуясь блестящей
листвой дубов и кленов по склонам ближайшей балки, спускавшейся к реке. Низкая поросль орешника окутывала там и сям стволы крупных деревьев, и белая кора редких
берез выделялась на зеленеющих откосах.
Третий хороший страх мне пришлось испытать, когда я однажды ранней весною возвращался с тяги. Были вечерние сумерки. Лесная дорога была покрыта лужами от только что бывшего дождя, и почва всхлипывала под ногами. Багровая заря сквозила через весь лес, крася белые стволы
берез и молодую
листву. Я был утомлен и едва двигался.
Хорошо сидеть и прислушиваться к тишине: то ветер подует и тронет верхушки
берез, то лягушка зашелестит в прошлогодней
листве, то за стеною колокольные часы пробьют четверть…
Часу в десятом утра два помещика, Гадюкин и Шилохвостов, ехали на выборы участкового мирового судьи. Погода стояла великолепная. Дорога, по которой ехали приятели, зеленела на всем своем протяжении. Старые
березы, насаженные по краям ее, тихо шептались молодой
листвой. Направо и налево тянулись богатые луга, оглашаемые криками перепелов, чибисов и куличков. На горизонте там и сям белели в синеющей дали церкви и барские усадьбы с зелеными крышами.